- Эй, калека, ты лекарством то не разбрызгивайся. Это тебе на сутки. Пока регенерация не закончится, её лакать придётся ударными порциями. Сделай пару глотков. Как распробуешь живительную силу нектара, так тебя не оторвать будет от него.

Амбал заржал, именно заржал, а не рассмеялся. Успокоившись, повернулся к другим клеткам.

- Так, товарищи постояльцы и вновь прибывшие. Через час обед. Кто не знает, душ в конце недели, туалет стоит рядом с вами. Ну кажется всё. Если есть какие предложения и пожелания, готов выслушать. – Он снова заржал и направился к выходу. – А пока отдыхайте.

Выключив свет, он закрыл створки и запер их на замок.

Послышались плач, рыдания, сопение и тихая истерика.

Из темноты снова подал голос старый знакомый.

- Ты морду не вороти. Живчик, так они его называют, хорошо помогает.

- Это ты про эту гадость, что мне амбал передал?

- Да, ту самую.

- Ты сам то её пил?

- Пил, и пью. Это при первом приёме, желудок от неё сразу избавиться хочет. А как распробует, так и просит побольше влить.

- Ладно, я понял. Постараюсь справиться. Спасибо.

- Да не за что. Эти уроды помогают только живчиком, но потом отнимают уже более ценное. Твои органы.

- Они что, органами торгуют?

- Как я понял, то да.

- Во я попал.

- Не ты один. – он сипло вздохнул. – Не ты один.

На этом, наш разговор закончился. Я зажал нос пальцами и сделал пару глотков. Во рту был ничем не передаваемый противный вкус, хотелось расчесать язык железной тёркой, а живот норовил всё вернуть обратно.

Посидев с минуту, я понял, что это так называемое лекарство работает. Голова перестала гудеть, тошнить то же перестало. Грудь болела, но с десяти балов, опустилась балов до пяти. Ногой пошевелить смог, но через боль. Видимо перелом или трещина. Я еле как подтянул к себе ногу. Штанина была вся в крови. До колена, всё было замотано бинтом, пропитанным, той же кровью.

Как придёт дежурный, раз убивать и потрошить пока не собираются, надо бы ему сказать, чтобы хоть шину или гипс наложили.

Эх, мечтатель. Тебя через некоторое время на органы пустят, а ты тут со своей ногой. Но попытаться стоит, раз кормят и живчик дают, может и ногу подлечат.

Стоп. Маша.

- Слушай, мужик. Раз ты тут всё знаешь, не можешь сказать, со мной никого больше не было?

- Да вас таких с десяток привели. Тебя чуть позже остальных.

- А девушки со мною не было?

- Нет. Одного притащили.

- Понятно. Спасибо старче.

- Да не за что.

Через час, как и говорил дежурный, принесли, точнее прикатили, обед. На тележке располагались три котла, большой тазик и стопка подносов, с рёбрами. В кино видел, как на таких подносах, в местах длительного заключения, еду выдавали.

Как бы не печально, но выглядело всё аппетитно. Пюрешечка с котлеткой. Салат из капусты и моркови. И чай. Всё это изобилие раздавала тучная женщина лет сорока, в домашнем халате и тапочках. А дежурный, раскидывал по камерам бутылки с живчиком.

- Слушай, начальник. – подозвал его я. – У меня, кажется, нога сломана, мне бы гипс или шину хотя бы наложить.

Он подошёл ко мне, широко улыбаясь в тридцать два белоснежных зуба.

- Тебя Ношпа проверила, жить будешь. А если нога неправильно срастётся, так Анальгин тебе её отрежет, новую отрастишь. Уже целую, без переломов. – Швырнув бутылку в соседнюю камеру, он продолжил. - Если пациент у нас переходит в разряд постояльца, и у него дар прорезается, так мы ему специально ноги ломаем, чтобы если и воспользуются им, то далеко убежать не смог. По началу дар то слабенький.

Я пропустил мимо ушей бред про какой-то дар, и опешил от их подхода к постояльцам.

- Зачем? Что же вы за монстры?

- Монстры за периметром бегают. А мы, можно сказать, вам одолжение делаем, кормим, моем, за вами убираем. За это своё берём, так скажем, в счёт оплаты за проживание. Всё равно, или в пасти, или без живчика сдохнете.

- Это не одолжение, это изуверство.

- Называй это как хочешь. – Он посмотрел в сторону двери, там его уже ожидала повариха с тележкой. - Всё, баста. Разговор окончен. У тебя на завтра процедуры назначены, так что, готовься.

Он снова заулыбался и потопал к выходу. Выпустив женщину, выключил свет, вышел сам и закрыл дверь в створке ворот.

Пришлось обедать в полутьме. Свет проскальзывал через щели в крыши, но ни одного отверстия не было над моей камерой.

Ни ложки, ни вилки нам не выдали. Оставалось есть только руками и ждать, когда остынет горячий чай.

Вот тебе и скатались на день рождения. Вот же я дурак. Я забыл спросить у дежурного про Машу. Мама у неё, наверное, уже всех на уши поставила.

Сёма! Ничего, пусть немного на диете посидит. У родителей ключи от квартиры есть, если что, заберут к себе. Он уже привычный, гостил у них во время прошлого отпуска.

Пообедав, и немного успокоившись, попил живчика. Эта бурда, действительно, вливалась уже легче. Ни запах, ни вкус не мешал её употреблению.

Я приподнялся за решётку, соорудил из соломы горку, положил на неё больную ногу и улёгся поудобнее. После сытного обеда, в сон сморило моментально.

Глава 4. Утренние процедуры.

Разбудили меня пинками по решётке камеры.

- Подъём калека. Пора на утренние процедуры.

Я подтянулся и облокотился на решётку. Перед моим казематом стоял всё тот же дежурный. Камера рядом со мной пустовала. Значит парня, примерно моего возраста, уже увели на так называемые процедуры. И он с них, пока, что не вернулся.

- Не пойду, никуда не пойду. – Стал орать я.

Лицо у дежурного стало злым и поменяло окрас на красный.

- Как миленький пойдёшь. – Прошипел он. – Не пойдёшь, а побежишь. Вылезай мясо, пока по-хорошему прошу.

- Нет, я никуда не пойду. Не хочу. Не надо. – Продолжал я.

Дверь в сарай распахнулась и в него вошёл монстр, массивный и мощный. Я опешил от увиденного, глюки или нервный срыв. На его фоне, даже дежурный выглядел дохляком.

Но монстры не носят одежду. Я даже ущипнул себя: блин, больно. Значит точно не сплю, и это не продолжение моего кошмара. Монстр подошёл к дежурному.

- Привет Фермер, проблемы?

- И тебе не хворать Скала. Мясо на процедуры идти не хочет. А Анальгину его кровушка на анализы нужна.

Скала посмотрел на меня. Глаза не человеческие, больше на глаза животного похожи. Взгляд хищный.

- Так это тот самый камикадзе, в которого Кабан влетел. Живучий же зараза.

Маша. Если он знает про случившееся, то стоит у него узнать, что с Машей. Пусть он хоть трижды урод.

- Где Маша? Куда вы её дели?

Монстр не ожидал, что с ним заговорит «пациент» или «мясо», так кажется назвал меня Фермер.

Он вопросительно уставился на меня.

- Это пассажирка что ли?

- Да, она на переднем сиденье была.

- Неа. – Покачал он своей уродливой головой. - После того, как её мои ребята вытащили, она уже испустила дух. Ношпа её там, на дороге, и разобрала на органы.

Что-то стрельнуло в голове и меня переклинило. По щекам потекли слёзы.

- Ааааа. Уроды, сволочи. - Я бился в истерике. Хотелось убивать, рвать на клочья всё и всех. - Как же так. Что-же вы за нелюди. Твари, уроды.

Я никак не мог смериться с потерей любимой. Складывалось ощущение, что это не реально, такого попросту не может быть. Такое может происходить только в фильме или книге какого-нибудь автора фантаста, но всё, что со мной происходит – это наяву.

Фермер присел около двери клетки. Достал здоровенный нож и провёл им по решётке. Длинное и толстое лезвие отозвалось металлическим лязгом.

- Так, мясо. Завалил хлеборезку или лишишься своего чревовещателя. – Он угрожающе повертел ножом перед решёткой. – Живая твоя Маша, землю топчет вместе с ещё одним тобой. Только это там, а мы здесь. – Фермер резко ударил кулаком по арматуре. - Уяснил калека. А теперь ноги в зубы и потопал к Анальгину.